У Истинного Учителя Истины (то есть меня) выдалась на удивление спокойная неделя. Единственным ярким событием в ней стала атака — под покровом ночи — враждебных Внеземных Цивилизаций на институт, где в тот момент заcиделся за экспериментом проф. Инъязов. По Сопромату Инъязовичу выпалили из совершенного лучевого орудия, гарантирующего смерть цели ровно через стандартную галактическую миллисекунду. К счастью, эти двоечники забыли уточнить срок жизни среднего землянина, а стандартная галактическая миллисекунда равна девяноста земным годам. Под влиянием совершенного оружия у профессора уже выпрямилась повреждённая на Халхин-Голе носовая перегородка и закурчавилась борода. Он подумывает о возвращении в любительский бокс.
В остальном покой нарушали только представители любознательных организаций, пытающиеся разобраться в логике свободолюбивых жителей мегаполисов. Любознательные организации сегодня в недоумении. «Сами же кричат, что Всё у нас держится на Честном Слове, — так почему они мечтают, чтобы это Всё погромче навернулось? Им что, жить надоело?» — ругаются они на свободолюбивых жителей.
Ответ на этот вопрос куда глубже банального «дураки» или «с жиру бесятся». Он лежит, как ни странно, в области магии. Свободолюбивый современник из мегаполиса делает особую городскую магию, и об этом стоит рассказать подробнее.
...Наш далёкий предок, живший исключительно среди конкретных предметов материального мира, — всё же верил в бескрайний и неисчерпаемый мир духов. Это он вытворял не от безделья. Духи были привязаны к реальности за вполне конкретные предметы — за рога крупного скота, за ухват, за соху и за люльку. Сущности берегли (или валили) коров, растили (или валили) жито, помогали растить (или убивали) детей.
Логика предка была вполне обоснована. Он не знал, отчего растёт жито, но видел результат — и практично персонифицировал непонятный и неподконтрольный себе процесс в фигуре подходящего духа. Это, в конечном счёте, было его способом влиять на непостижимое — пусть и совершением разнообразных ку.
Сегодня, столетия спустя, можно смело сказать: магия отлежалась после атаки науки и снова завоёвывает мир — на сей раз с другого конца. Тёмные люди с высшим образованием снова верят в духов урожая и домовых. Академический прикол состоит лишь в том, что городской современник, работающий каким-нибудь третьестепенным организатором фотосессий для каталогов на пути пошитого во Вьетнаме бюстгальтера к полке в «Европейском», — считает таким духом себя лично.
В себе он персонифицирует непонятность и неподконтрольность процессов мироздания. И у него на то есть полное (с магической точки зрения) основание.
А именно: такой современник знает, что не сеет жита, не жнёт, не доит корову и не шьёт себе одежд. Он вообще глубоко не уверен, что делает что-нибудь полезное: он просто сгоняет каких-то девиц фоткаться у каких-то вечнолысеющих профессионалов в студию на Тверской.
При этом он знает, что анчоусы грубоматериального мира всё несут и несут ему дары — молоко, дичь, суши и джинсы.
Какие бездны я в себе таю, задаётся вопросом тёмный городской современник. Имея столь же системное представление о мироздании, как читательница журнала «Сноб» об адронном коллайдере — он логично приходит к мысли о своей волшебной природе.
Перед нами особого рода магия — которую современная наука называет «Эйчародейством» (от офисного сокращения «Эйч-Ар», в свою очередь означающего «Human Resource»). Верящие в неё верят в существование т.н. Человеческого Ресурса. То есть грубоматериальных анчоусов в нижнем мире, чьё неотторжимое свойство — кормить духов. Они верят в то, что при любой погоде и любых раскладах грубые анчоусы будут подкатывать им суши, шить джинсы и подвозить бочками электричество для метро. Ибо делают же это сейчас.
Словом, больные ведут себя как охамевшие платоновские идеи, крышующие материю за процент.
Им не приходит в головы мысль, что они обычные Homo, — просто оказавшиеся в силу биографии на эфемерных должностях, не связанных с производством ценностей.
Они всерьёз считают себя почтенными божествами, покровительствующими лифчикам, автомобилям «мерседес», кефиру и другим объектам жизни людей обычных.
Неслучайно, когда одержимые эйчарами заявляют, что Всё Рушится — они никогда не могут внятно описать само рушащееся явление. Между конкретным «Вася умер в больнице от заражения крови» и мантрой «Потому что Всё Рушится» — у них свистит ветер и зияет бездна. Эта бездна под завязку набита магией, в которой у эйчародеев плавают символические персонажи. Эта бездна стягивает воедино скончавшегося Васю и лично какого-нибудь В. Путина — примерно так же, как пару тысячелетий назад каждый инсульт вешался на Аполлона.
Поэтому удивляться, что больные стараются отпилить обжитый сук, не стоит. По их мнению, — никакого сука нет, ибо нет никакого дерева. Они со своими навыками дизайна фотокаталогов для распространения бюстгальтеров среди крупнооптовых покупателей — не сидят на какой-то ветке мирового игдрассиля, а плавают в эфире над вечными водилами и мусорщиками.
Оттого их бунтарство столь беззаботно, а убеждённость в том, что Всё Рушится, так радостна. Истинное основание для их бунта звучит так: основные дымы от жертвенных костров, возжигаемых анчоусами, захапываются на Олимпе — а мы тут получаем жалкие затяжки. Наядам автосалонов и сатирам фотостудий искренне кажется, что Олимп столь же никчемен, как они сами — и поэтому даже его крушение не придавит никого внизу и не прекратит жертвоприношений.
К сказанному остаётся добавить: эйчародеи воображают о себе всякое до тех пор, пока у них остаётся подобная возможность. Однако полевые исследования показывают, что они остаются в глубине души людьми и тянутся к правде. Поэтому лучшей терапией расстройства на сегодня считается лечебная экскурсия в миры победившего эйчародейства — включающая встречи с грузинскими кинематографистами, ливийскими дизайнерами и иракскими искусствоведами.
